Подкарпатская Русь. История геноцида русинов

7 мая не привлекает внимание украинского общества. Хотя дата знаменательная. Напоминающая о невообразимой жестокости Австро-венгерских властей по отношению к русинам (именующих себя русскими).

Массовый геноцид русинов (галицких и буковинских) в годы Первой мировой войны до сих пор не получил должного освещении в современной историографии. В советские времена русинская тематика была под запретом. Официальную российскую историографию, похоже, данная тема не интересует. Украинские исследователи сегодня в большинстве своем стоят на позициях диаспоральной историографии, которая в годы холодной войны пыталась навязать тезис о якобы различном этническом происхождении украинцев (малороссов и русинов) и великороссов (современных русских) и существующем между ними многовековом этническом антагонизме. Изучение событий, произошедших в годы Первой мировой войны на землях современной Западной Украины позволит переосмыслить некоторые постулаты, введенные в научный и массовый оборот советскими и украинскими эмигрантскими историками после 1917 г.

По большому счету названия Талергоф и Терезин должны были стать для украинского массового сознания такими же знаковыми, как Майданек для евреев. Но в современной Украине вы не встретите этих названий нигде — ни в энциклопедиях, ни в учебниках.

 

Русины и Галицкая Русь.

Галиция в общественном сознании прочно ассоциируется с украинским национализмом самого крайнего толка.

Но так ли было всегда? Внимательное изучение прошлого доказывает, что нет. Галицкая Русь веками хранила свою русскость в неприкосновенности, как величайшую святыню, и отважно боролась за нее.

Даже Брестская уния, по замыслу Варшавы предназначенная для разделения русских через веру и превращения галичан в поляков, принципиально ничего не изменила. Подавляющее большинство новообращенных греко-католиков считало унию лишь временной уступкой. Многие униатские священники долгое время проповедовали русское единство и не считали православие враждебным исповеданием.

Лишь при митрополите Андрее Шептицком греко-католическая церковь Галиции стала постепенно превращаться в механизм антирусского и антиправославного влияния, но и тогда его действенность была достаточно ограниченной. Вплоть до войны самоназвание большинства галичан было «русины»: независимо от формального отхода от православия они ощущали себя частью русского народа. И это сознание было подлинно массовым.

Показательно, что при освобождении русскими войсками в Первую мировую войну Галицкой Руси в веру предков по своей инициативе массово возвращались целые приходы, часто во главе со священниками.

Сам Михаил Грушевский в своей отнюдь не русофильской «Истории Украины-Руси» был вынужден констатировать факт ориентации на Петербург русинской интеллигенции, определявшей и позицию большинства народа: «Надеялись, что русский царь заберет Галицию от Австрии, и в этих надеждах проповедовали сближение с русским языком и культурой».

Вообще говоря, судя по текстам летописей, само название «русин» активно использовалось на Руси ещё в средние века для обозначения любого представителя восточнославянского населения или древнерусской народности. В частности, его можно легко найти даже на страницах «Повести временных лет». На территориях, которые занимает современная Россия, оно широко использовалось вплоть до XVII—XVIII веков, но было постепенно вытеснено словами «русский» и «россиянин». Зато в юго-западных землях бывшего Древнерусского государства термин «русин» не только остался, но и приобрёл в XVI столетии форму множественного числа — «русины». Использовался он как синоним слова «русские» применительно ко всему восточнославянскому населению Речи Посполитой и в широком смысле на подконтрольных Австро-Венгрии землях сохранялся вплоть до ХХ века.

В течение четырех веков — с XIV по XVIII Галиция входила в состав Польской шляхетской республики как самая ее отсталая часть. За эти годы почти весь высший слой русского народа Галиции ополячился и окатоличился.

Свято хранили свои русские корни только крестьяне и духовенство, низведенное поляками до крепостного состояния: польские шляхтичи не признавали священников за особое сословие, заставляя нести барщину наравне с мужиками.

Раздел Польши в конце XVIII столетия привел Галицию под скипетр Габсбургов. Прикарпатская Русь впервые за многие столетия вздохнула свободно. Уже в начале XIX века стали проявляться первые ростки культурного возрождения Галицкой Руси, а к середине столетия оно оформилось в самобытную русофильскую партию.

До начала ХХ века большинство русинов Австро-Венгрии считали себя русскими, представителями единой нации, проживающей на пространстве от Карпат до Камчатки.

 

"Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великорусского", – говорилось, например, в программе "Русской Рады", организации, представлявшей интересы австро-венгерских русинов.

Львовская газета «Слово» в 1866 году в редакционной статье писала: «Русь галицкая, угорская, киевская, московская, тобольская и пр. в отношениях этнографическом, историческом, лексики, литературном и обрядовом есть одна и та же самая Русь, несмотря на то, что в Галиции она верно предана своему возлюбленному монарху и его светлой династии, а там, за границей, она также предана своему монарху и его династии. Мы не можем отгородиться китайской стеной от наших братий и отделиться от языковой, литературной, церковной и народной связи со всем русским миром».

 

Украина. Трудное начало.

Ещё в первой половине XIX века в Российской империи возникло движение, направленное на изучение этнографических особенностей населения Малороссии, Галиции и Буковины, а также поиска между ними культурного и языкового сходства. Российские власти изначально реагировали на подобные изыскания благожелательно: они создавали идеологическую базу для воссоединения всех территорий бывшего Древнерусского государства под властью Москвы. Кроме того, таким образом официальный Санкт-Петербург пытался нивелировать попытки польских националистов проводить антироссийскую агитацию среди униатского восточнославянского населения.

Однако поляки сумели перехватить у российских властей инициативу и начали пропагандировать «единство» населения Поднепровья и Галиции, только не в рамках русского народа, а в составе отдельного национального проекта — южнорусов или украинцев. Более того, жителей Малороссии польские агитаторы стали подбивать к антироссийскому восстанию. Планы по развязыванию братоубийственной войны на Поднепровье были выявлены, в частности, в польских документах времен восстания 1863—1864 годов.

Исследуя генезис "самостийнического" движения, невозможно не отметить его  эпигонский характер и зловещую роль идеологов польского реванша XIX века. Недаром церковный историк Георгий Флеровский метко назвал полонофильскую и латинофильскую ориентацию части южнорусской шляхты "провинциальной схоластикой".

Берлинский профессор Александр Брюкнер утверждает, что впервые высказал взгляд об отдельности украинцев от русских граф Я.Потоцкий в книге "Fragments historiques et geographiques sur la Scythie, la Sarmatie et les slaves" (Paris, 1795)... В первой четверти XIX века появилась особая "украинская" школа польских ученых и поэтов, давшая таких представителей, как К.Свидзинский, И.Гощинский, М.Грабовский, Э.Гуликовский, Б.Залесский и др., которые продолжали развивать начала, заложенные гр. Потоцким, и подготовили тот фундамент, на котором создавалось здание современного украинства. Всеми своими корнями украинская идеология вросла в польскую почву".

Любопытно завещание польского повстанца генерала Мирославского: "Бросим пожары и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси. Возбудим ссоры и ненависть в русском народе. Русские сами будут рвать себя когтями, а мы будем расти и крепнуть". (Ф. Стороженко. Происхождение и сущность украйнофильства. - Киев, 1912).

Итак, спровоцировать бунт в Малороссии поляки не смогли, но озвученная ими идея пришлась очень кстати  австрийским властям, которые накануне Первой мировой войны начали видеть угрозу в русинах, устойчиво придерживающихся русского вектора. И австрийцы развернули «украинскую» агитацию среди русинов. Жителей Галиции начали убеждать, что они являются соплеменниками обитателей Поднепровья, но никак не русских в целом. Однако австрийская агитация так же натолкнулась на сопротивление со стороны части местной интеллигенции, считавшей «украинофильство» исторической фальсификацией.

 

Вот как описывает этот процесс два автора, коренные галичане И. И. Терех и В. Р. Ваврик, галицко-русских патриоты и бывшие узники Талергофа.

"Все славяне, жители Австро-Венгрии предчувствовали ее распад. В предсмертной агонии ее правители, все ее власти становились без меры лютыми и всю свою злость изливали на славян. До некоторой степени этот поступок разлагавшегося организма оправдан, хотя был насквозь ненормальным и неморальным. Разбитым параличем Австро-Венгрия хотела, чтобы хорват был врагом серба, чтобы словак ненавидел чеха, чтобы поляк наступал на русина, чтобы русин отказался от Руси. Однако какой нищей была бы душа, когда она отказалась бы по чужому приказу от имени, за которое пролито столько крови? Это означало бы, что такой народ скоро и легко пристал бы к господствующему народу и к каждому, и к каждому, кто его лишь достал бы под свою руку. Это означало бы процесс его дегенерации. К счастью на удочку пошла только часть галицко-русского народа. Более критические умы скоро убедились в том, что украинская пропаганда на Галицкой Руси - это чужая петля на ее шею. Они не поверили в обман, будто уже древний греческий историк знал Украину, будто Украина древнее Руси, будто Украина и Русь одно и тоже. Они заглянули в летопись Нестора и ничего в ней не вычитали про Украину, зато узнали - откуда пошла есть земля Русская. Они внимательно прочли Слово о полку Игореве и не нашли в этом удивительном памятнике XII ст. ни одного слова про Украину, но нашли Русь от Карпат, от Галича до Дона и Волги, от Черного моря до Немана. Они должны были признать темной клеветой, будто князь Владимир Святославович княжил на Украине, а не на Руси, будто князь Ярослав Владимирович собрал законы в украинскую, а не Русскую правду. Перебирая памятник за памятником, они пришли к заключению, что аскет Иоанн Вишневский, писатель XVII ст., обращал свои высокоидейные послания к Руси и защищал славяно-русский язык, который ярые украинцы совсем отюрасывают, что Зубрицкий, русская троица - Вагилевич, Шашкевич и Головацкий, Дедицкий, Гушалевич, Шараневич, Наумович, Залозецкий, Хиляк, Мышковский, Мончаловский, Полянский, Яворский, Свистун, Вергун, Марков, Глушкевич, Бендасюк и много других галицких историков и писателей завещали своим потомкам Русь, как наибольшее сокровище. Защитники Руси нашли самую сильную опору в массах галицкого народа.

Крестьянину трудно было сразу перекреститься с русина на украинца. Ему тяжело было потоптать то, что было для него святым и дорогим. Еще тяжелее было ему понять, почему украинские профессора как то туманно, хитро и блудно меняют Русь на Украину и путают одно имя с другим. Всем своим существом народ осознал, что творится неправда, фальш, измена, тем более, что предводители украинской затеи явно и открыто перешли на сторону немецкого и мадьярского террора в злыдни войны. Для народных масс непонятна была проповедь звериной ненависти к москалям, т.е. великоруссам. Верной интуицией, непосредственным восприятием угадывали и чувствовали родство с ними, как и с белоруссами, считая их самыми близкими племенами своей малорусской народности.

Чем сильнее был напор на Русь, тем упорнее становилась ее защита на Карпатах. За Русь на виселицы, на расстрелы, на издевательства и муки в Терезине, Талергофе, Вене и других вязницах и концлагерях Австро-Венгрии шли тысячи за тысячами, и страдали, и умирали за русскую веру своих предков, за русскую церковь, за русскую икону, за русское слово, за русскую песню, за русскую душу, за русское сердце, за русскую волю, за русскую землю, за русскую честь и совесть".

Василий Романович Ваврик (21 марта 1889, Галиция — 5 июля 1970, Львов) — русский (галицко-русский русинский) писатель, поэт, литературовед, историк, исследователь фольклора; один из наиболее ярких представителей галицко-русского движения в XX века.

 

 

Таким образом во второй половине XIX века на Галицкой Руси начинает устойчиво развиваться движение москвофилов, или русофилов, направленное на укрепление культурно-духовных связей с Россией. Австрийские власти, в свою очередь, пытались оказывать на русофилов давление, устанавливать за ними полицейский надзор. Параллельно официальная Вена поддерживала украинофилов, доказывающих инаковость украинцев и русских.

Забегая вперед, скажем, что сломить русский вектор  Галицкой Руси удалось исключительно благодаря жесточайшему государственному давлению мощного репрессивного и идеологического аппарата Австро-Венгерской империи, включая на завершающем этапе применение прямого массового террора и геноцид русинов.

Таким образом, памятуя о провале политики ополячивания, главным инструментом которой был отказ от православия и переход в католичество (сохранившее для удержания верующих старую обрядность), венские стратеги главную ставку сделали на внушение галичанам, что они не русины, а «украинцы». Ранее это наименование вообще не применялось в Галиции, как, кстати, оно ни разу не встречается и в творчестве Тараса Шевченко (в своем дневнике писавшем «наше русское сердце»). И потом именно из Галиции оно начало свой путь на Великую Украину как инструмент разрушения Российской империи посредством разжигания сепаратизма.

Путь был избран, как показывает опыт истории, наиболее эффективный. Понимая влиятельность немногочисленной национальной интеллигенции, основной упор был сделан на то, чтобы она прониклась идеологией «украинства» (приверженцы которого назывались «народовцами»).

Целью австрийской политики было навсегда разорвать внутреннюю связь русинской элиты с общерусской культурой. С этой целью постоянно, на протяжении более полувека, выделялись значительные средства из государственного бюджета на печатные издания, проповедовавшие ненависть к России и искусственно созданный украинский национализм. На государственные стипендии в антирусском духе обучались не только народные учителя, но и все непосредственно контактирующие с населением представители интеллигенции: врачи, агрономы, ветеринары и прочие.

Отказ от русской самоидентификации стал обязательным условием принятия на государственную службу, в которую входили и учебные заведения всех уровней — от начальных школ до университетов. А всему многочисленному австрийскому государственному аппарату в Галиции борьба с «москвофильством» была поставлена главной задачей.

Суть «народовской» идеологии окончательно сформулировал в 1890 году в выступлении в Галицком сейме депутат Юлиан Романчук, провозгласивший, что галичане ничего общего не имеют с Россией и русским народом. Показательно, что данное программное выступление «народовцев» вызвало в народе крайнее негодование: на специально созванном собрании представителей более чем 6000 городов и сел Галиции оно было резко осуждено.

Вена, начиная с конца XIX века, энергично поддерживала украинское движение, отрицавшее национальное единство русинов с великорусами, так называемое народничество. Поддерживала различными методами. Венское правительство старалось вносить споры, заколоты, национальные, вероисповедные и партийные замешательства в славянские народы. Частично ему это удалось при помощи денег, хорошо оплачиваемых мест и щедрых обещаний.

Таким образом, руководящий слой галицкого народа, в начале более-менее однородный, со временем разбился на два лагеря. Галицко-русский лагерь, стоя нерушимо на славянской основе, неустанно братался с родственными славянскими народами, радовался их успехам, печалился их неудачам и спорам между собою и всю свою жизненную энергию обращал против германской расы и ее нечестивых методов борьбы с соседями. Поэтому вполне понятно, что Австрия, во главе с немецкой династией Габсбургов, старалась всеми силами задавить эту часть галицкой интеллигенции и приостановить ее влияние на народные массы.

Второй лагерь галицкой интеллигенции, взлелеянный венской няней, пошел, отбросив свое славянское родство, наотмашь и наобум, с врагами Славянства и своего родного народа; он проникся ненавистью к братским народам, позаимствовал от германцев методы беспощадного топтания прав славянских племен и даже с оружием в руках устилал трупами своих братьев родную землю. Этот лагерь стал любимцем Австрии и остался ее наймитом до самого развала; даже немцы и мадьяры отошли в сторону, одни галицкие украинцы слепо стояли при Австрии.

Приверженцам украинства отдавалось предпочтение при назначении учителей в школы, священников на приходы, чиновников в местные органы управления. Украинские организации получали финансовую помощь от государства. На выборах в парламент и галицкий сейм власти всеми способами (вплоть до откровенных фальсификаций) протаскивали кандидатов от украинских партий. Вместе с тем на идейных противников украинского движения обрушивались репрессии.

 

Вот что писал об этих событиях галицко-русский историк В.Ваврик:

"Венское правительство старалось вносить споры..., национальные и партийные замешательства в славянские народы. Частично ему это удалось при помощи денег, хорошо платных мест и обещаний. Таким образом, руководящий слой галицкого народа, в начале более менее однородный, со временем разбился на два табора. Галицко-русский табор, стоя нерушимо на славянской основе, неустанно братался с родственными славянскими народами, радовался их успехам, печалился их неудачами... и всю свою жизненную энергию обращал против германской расы и её нечестивых методов борьбы с соседями. Поэтому вполне понятно, что австрия во главе с немецкой династией Габсбургов старалась всем силами задавить эту часть галицкой интеллигенции...

Второй табор галицкой интеллигенции, возлелеянный венской няней, пошел, отбросив свое славянское родство, наотмашь и наобум, с врагами славянства и своего родного народа; он проникся ненавистью к братним народам, позаимствовал от германцев методы беспощадного топтания славянских племен и даже с оружием в руках устилал трупами родных братьев родную землю. Этот табор стал любимцем Австрии и оставался её наймитом до самого развала... В то время, когда славяно-русский табор считал своим священным долгом беречь и отстаивать историческое имя своих предков, имя Руси, озарявшее на протяжении столетий хижины многомиллионного русского народа, табор германофильского направления с легким сердцем отказался от своего исторического русского имени, забросал его насмешками и грязью, заменил его областным, в Прикарпатье чуждым, понятием Украина и вместе с немцами принялся всех и всё, что носило печать Руси, преследовать и уничтожать...

Наши братья, вырекшиеся от Руси, стали не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа... они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наездников. Достаточно взять в руки украинскую газету "Дiло", издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Волосы встают дыбом, когда подумаешь о том, сколько мести вылил на своих ближних не один украинский фанатик, сколько своих земляков выдал на муки и смерть не один украинский политик вроде кровавого Костя Левицкого (председателя "Украинского клуба", лидера Украинской национально-демократической партии, организованной униатским митрополитом, поляком Андреем Шептицким, одним из главных теоретиков "неомазепинства".

 

Антирусская пропаганда неизменно встречала и далее неприятие в народе. Как писал выдающийся галицкий общественный деятель, писатель и поэт Василий Ваврик: «Для народных масс непонятной была проповедь звериной ненависти к „москалям“. Верной интуицией, непосредственным восприятием угадывали и чувствовали родство с ними, как и с белорусами, считая их самыми близкими племенами».

Одновременно власть применяла весь широкий репрессивный инструментарий — от «запретов на профессию» для «москвофилов» до постоянного инициирования судебного преследования за «антиавстрийскую пропаганду». Против наиболее активных русинских деятелей организовывались процессы по фальсифицированным обвинениям в шпионаже в пользу России (часто даже при предвзятом отношении австрийских судов заканчивавшиеся оправдательными решениями).

О реальной степени влияния «москвофилов» на русинское население в начале ХХ века позволяют судить итоги выборов в 1907 году в австрийский рейхсрат. Тогда в парламент от русинов Галиции в условиях противодействия всей австрийской государственной машины прошли пять депутатов, открыто разделявших идеологию русского единства.

Более того, уже в парламенте почти все избранные галицийскими русинами депутаты, даже представители «украинских» партий, вошли в «Руский парляментарний клюб», позиционируя себя, таким образом, именно русскими. А в следующем году при выборах в Галицкий сейм даже после грубейших махинаций при подсчете голосов избранные русинским населением представители русофильских и антирусских партий получили почти равное количество мандатов.

Идем далее. Вот результаты муниципальных выборов на Украине уже летом 1917 года. На этих выборах в органы местного самоуправления было избрано: от общероссийских партий - 870 депутатов, от украинских федералистских партий -128, от сепаратистов - ни одного (А.Дикий. Неизвращенная история Украины-Руси. т.2. - Нью-Йорк, 1961). Следует отметить также, что пресловутая Центральная Рада никогда и никем (!) не избиралась (это был просто клуб единомышленников) и что "первый президент" Украины М.Грушевский был избран именно этой Центральной Радой, а не народом.

Таким образом степень влияния «народовской» и "самостийнической" идеологии еще в первой четверти XX века на территории нынешней Украины была совершенно ничтожной.

 

Геноцид русинов со стороны Австро-Венгрии в 1914-1917 гг

О том, что русский дух жил в народе Галицкой Руси, свидетельствовали и события 1914–1915 годов, когда русские войска большинство русинов встречали так же радостно, как в 1849 году, и поставленная русская администрация получала самое широкое содействие.

Однако все было тщетно. Что и выявилось с началом мировой войны, когда Австро-Венгрия и Российская империя оказались в противоборствующих лагерях.

Как сообщал главнокомандующий австро-венгерской армии эрцгерцог Фридрих в докладной записке императору Францу Иосифу, среди русинского населения существует " уверенность, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России".

Украинство же оказалось мыльным пузырем, старательно надувавшимся властями. Сразу же после объявления войны из Вены во Львов отправился со специальной миссией представитель австрийского министерства иностранных дел при верховном командовании барон Владимир Гизль. Он должен был на месте выяснить обстановку, сложившуюся на пограничных территориях. Увиденное повергло барона в шок. "Украинофильское движение среди населения не имеет почвы – есть только вожди без партий", - сообщал он 31 августа 1914 года. Через два дня Гизль вновь констатировал: "Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков". В следующем сообщении министру иностранных дел тот же чиновник отмечал, что подтвердилась информация о массовом переходе местного населения на сторону русских войск, "в результате чего наша армия брошена на произвол судьбы". "Были арестованы все русофильские элементы, известные еще в мирное время. Это должно было оградить нас также и от шпионажа, - вспоминал начальник разведывательного бюро австрийского Генерального штаба Макс Ронге. – Но эта зараза была распространена гораздо шире, чем мы предполагали. Уже первые вторжения русских в Галицию раскрыли нам глаза на положение дела. Русофилы, вплоть до бургомистров городов, скомпрометировали себя изменой и грабежом. Мы очутились перед враждебностью, которая не снилась даже пессимистам. Пришлось прибегнуть к таким же мероприятиям, как и в Боснии, - брать заложников, главным образом, волостных старост и православных священников".

В ответ, местные жители всячески содействовали русской армии, информировали её о перемещениях противника, при необходимости служили проводниками русских частей, где могли, повреждали австро-венгерские линии связи. Насильно мобилизованные в австро-венгерскую армию русины при первой возможности сдавались в плен. "Наши войска страдали от ненадежности русинов – главных обитателей этой местности, - свидетельствовал Ронге. – После побед русских население сильно симпатизировало врагу, причем влияние в этом направлении оказывали и летучки, исходившие от архимандрита Почаевского монастыря Виталия, освободившего "галицийских братьев" от верности присяге австрийскому императору".

 

Стать полностью господствующей новая «украинская интеллигенция» смогла после отступления русских войск из Галиции, получив неограниченные возможности для уничтожения с помощью австрийцев своих идеологических противников.

Таким образом, если вплоть до начала ХХ века австрийские власти больше применяли агитацию, чем давление, то с переходом в 1914 году к открытым боевым действиям против России ситуация изменилась. После начала Первой мировой войны в Австро-Венгрии против русинов были развернуты масштабные репрессии и геноцид.

Уход русских войск означал конец Галицкой Руси. Прекрасно понимая, что их ждет после возвращения австрийцев, более 100 тысяч русинов навсегда ушли в глубь России вместе с отступавшими войсками. Родную землю покидали целые села. Например, галицкое село Скоморохи ушло всё до единого человека и поселилось в Пензенской губернии.

Оставшихся ждал страшный террор возвратившихся австрийцев и их местных пособников: казни, пытки и заключение в концлагеря, из которых мало кто возвращался живым. Только заподозренных в сочувствии России греко-католических священников было казнено более трехсот. Русинской интеллигенции Галиции, противостоящей идеологии русофобии и воспитывавшей в духе русского единства народные массы, не стало.

 

Василий Ваврик, прошедший через ад австрийских концлагерей Терезин и Талергоф, писал об этом так: «…жандармы… делали каинову работу в силу своих обязанностей. Поэтому можно до некоторой степени простить им провинение, но каинова работа галицко-украинской интеллигенции достойна самого острого публичного осуждения… „сечевики“ набросились в Лавочном в Карпатах с прикладами и штыками на арестованных, чтобы переколотить ненавистных им „кацапов“, хотя там не было ни одного великоросса, а все были галичане… эти стрелки, прославленные украинскими газетами, как народные герои, избивали родной народ до крови, отдавали его на истребление немцам, сами делали самосуд родных».

 

4 сентября 1914 г. в местности Талергоф под австрийским городом Грац открылся первый в Европе концентрационный лагерь. Предназначался он исключительно для русинов, отказавшихся идентифицировать себя новоизобретённым этнонимом «украинец». В русинах – русофилах и православных – Австро-Венгерская империя видела самых неблагонадёжных подданных; с началом Первой мировой войны она попросту решила их истребить.

 

В итоге за время войны в австрийских концлагерях погибли более 100 тыс. мирных граждан, не отрекшихся от имени русского и веры предков; столько же было казнено «полевыми судами»; около 50 тыс. русинов умерли при депортации; в общей сложности до 400 тыс. человек бежали в Россию.

 

Русины между двух войн.

Как же развивалась история русинов дальше? В ноябре 1918 г. обретшая независимость Венгрия провозгласила создание на территории русинов на юг от Карпат широкой автономии с конституционным названием "Руська Крайна". Однако после подавления в 1919 г. в Венгрии советской республики Руська Крайна была присоединена к Чехословацкой Республике (ЧСР). Сен-Жерменский договор между державами-победительницами и Австрией от 10 сентября 1919 г. предоставлял образованию под названием Подкарпатская Русь «полнейшую степень самоуправления, совместимую с понятием единства Чехословакии». И мало кто мог представить, что через каких-то двадцать лет исключительно для русинов снова создадут концлагерь. Создадут те самые выведенные австрийцами и поляками «украинцы», что «сдавали» своих единоплеменников в Талергоф, Терезин и где служили надзирателями и катами.

Прага не собиралась выполнять Сен-Жерменский договор. Только осенью 1938 г., ввиду угрозы полной немецкой оккупации, Чехословакия принялась завоевывать лояльность собственных граждан: объявила автономию Подкарпатской Руси, утвердив 11 октября 1938 г. её правительство, а через полтора месяца приняла конституционный закон, по которому новое образование приобретало статус субъекта федерации.

Председателем правительства был избран вождь русофилов Андрей Бродий. Ещё в 1919 году он возглавлял прорусский Автономный земледельческий союз – самую представительную партию в Русской народной раде. В автономное правительство были назначены и представитель украинофильского меньшинства униатский монсеньор Августин Волошин, и депутат парламента Юлий Ревай. Остальные семеро принадлежали к русскому движению. Волошин с Реваем и выступили орудием переворота, осуществлённого «сверху» из Берлина, когда Прага уже стала практически ручной.

26 октября премьер-министр Бродий был арестован чехословацкими властями «за государственную измену». На вопрос «На основании какого права чешское правительство могло арестовать главу автономного карпато-русского правительства и назначить на его место человека, к которому большинство русских Карпатской Руси не имеет никакого доверия?» замминистра иностранных дел Губерт Масаржик ответил, что руководству ЧСР пришлось это сделать потому, что им «так было приказано свыше». «Свыше» означало по «настоятельной рекомендации» атташе немецкого посольства в Праге А. Генке: «Если правительство (ЧСР) в этот решающий момент хочет усилить германский интерес к благоприятному решению арбитражного суда в отношении Чехословакии, то было бы весьма целесообразным заменить А. Бродия сторонником украинской ориентации, лучше всего А. Волошиным…»

Упомянутый «арбитражный суд» – это состоявшийся 2 ноября 1938 г. т. н. Первый Венский арбитраж, по которому, как ни пыталась Прага угождать Германии, в пользу Венгрии была отторгнута юго-западная часть Подкарпатской Руси с крупнейшими русинскими городами Ужгородом и Мукачево и 180 тыс. населения. Гитлер не сомневался, что униат Волошин и его украинская партия промолчат. Так и случилось:новая администрация, состоящая из Волошина и Ревая, покорно переехала в Хуст, выплеснув досаду на подданных.

Силами жандармов и армейской бронетехники были разогнаны (с кровавыми жертвами) массовые демонстрации русинов, протестовавших против переворота. Украинский язык был объявлен государственным, хотя на референдуме в Подкарпатской Руси за год до того 86% опрошенных высказались за русский литературный язык как официальный и язык преподавания. И остальные высказались не за украинский, а за «малороссийский». Определение «украинский» в бюллетень не посмели поставить – и это после двадцати лет украинизации, насаждавшейся Прагой!

Вывески и таблички с указанием улиц (все они прежде были на русском) меняли на украинские. На мову перевели работу госучреждений и преподавание в учебных заведениях. С государственных постов снимали специалистов, заменяя их «национально-свидомыми диячамы». Поскольку таковых в Подкарпатской Руси недоставало, их поставку произвела Организация украинских националистов (ОУН) из польской тогда Галиции, помнившая свой опыт помощи австрийскому правительству в ликвидации русофильского элемента времён Талергофа и Терезина. 

В ноябре 1938 года по указанию Волошина был открыт первый концлагерь в истории Подкарпатской Руси. На горе Думен, как раз напротив главной вершины Карпат – горы Русской. Тогда карпатороссам и стали вбивать в голову, что следует её называть по-румынски – Говерлой (лишь бы не по-русски, а украинского названия у Русской горы не было).

За колючую проволоку бросали не только оппозиционных общественников, журналистов, литераторов. Без суда и следствия галицаи отправляли самого последнего крестьянина в лагерь только за то, что он казался подозрительным.

Отменялось местное самоуправление – избранных населением сельских старост заменили на правительственных комиссаров. 20 января 1939 года запретили деятельность всех партий, кроме волошинского «Украинского народного объединения». Закрыли центры Русского культурно-просветительного общества им. А.В. Духновича, оппозиционные газеты и журналы. Для оставшихся СМИ была введена жёсткая цензура, запрещающая критиковать гитлеровскую Германию и особенно «Майн кампф», которая распространялась по личному распоряжению Волошина (удостоенного в наше время звания Героя Украины).

Единственной национальностью, освобождавшейся от тотальной украинизации и «деполитизации», были немцы: «Всем гражданам немецкой народности, несмотря на их государственную принадлежность, разрешено организовываться в «Немецкую партию» на основе национал-социализма… а также носить знаки отличия и знамена со свастикой». Как пишет в своей книге «Русь нерусская» Александр Каревин, это указание за подписью Августина Волошина было под грифом «совершенно секретно» разослано 2 февраля 1939 года во все структуры власти. А 8 февраля шеф отдела прессы и пропаганды В. Комарнынськый предоставил правительству утверждённые в Третьем рейхе пропорции вышеупомянутых знамён.

 

 

Как видим, в документе фигурирует уже не Подкарпатская Русь, а некая «Карпатская Украина», так как ещё 30 декабря 1938 г. «Урядовий вiсник» опубликовал решение «автономного правительства» о новом названии края.

«Логику» данного переименования Волошин слепил ещё в 1937 году: «Названия "русин" мы не отрекаемся и не бросаем его. Им назывались наши славные князья в Киеве и в Галичине и на Подкарпатье… Но когда мы сегодня на первое место выдвигаем и всегда подчёркиваем название "украинец-украинский", то это делаем для того, чтобы отличить себя от тех, что стали предателями нашего народа и как волки в овечьей шкуре именем “русины”, именем русского народа, именем будто бы русской культуры за венгерские пенгё, польские золотые туманят и продают русин. Украли наше название "русины" и им пользуются в своей Иудиной работе. Поэтому, чтобы обособиться от тех истинных янычар и предателей, мы перестаем употреблять старое наше название "русины", а употребляем наше немного более младшее название "украинцы"».

Однако почему Волошин не объявлял независимость своей «Карпатской Украины»? ЧСР ведь после Мюнхенского сговора стремительно ослабевала, а наращивающего мышцы Гитлера Волошин уже не раз заверил в своей преданности. Дело в том, что фюрер не отвечал ему взаимностью, а остаться в условиях провозглашённого «суверенитета» один на один с ненавидящим его народом Волошин боялся. В конце 1938 года он отправил с тайной миссией в Берлин «министра иностранных дел» Ревая, но в верхах того не приняли. Дважды Волошин звонил в рейхсканцелярию, добиваясь аудиенции у фюрера, но тот побрезговал «премьер-министром» того, что осталось от Подкарпатской Руси. Вот и приходилось объяснять чехословацкий статус края тем, что, дескать, местные диалекты ближе к чешскому языку. Если вы спросите, где же тогда логика переименования в «Украину», то напомню, что здесь мы имеем дело с изворотливой логикой униата.

В новом 1939 году, ввиду угрозы полной венгерской оккупации Подкарпатской Руси, Волошин уведомил теперь уже Бухарест о готовности отдать край в состав Румынии при условии, что сам со своими людьми он останется в статусе местной администрации. Однако Румыния идти на конфликт с Венгрией не захотела. После этого Волошин запросил переговоров с Будапештом. В ответ на готовность принять патронат Хорти ему порекомендовали «во избежание лишнего кровопролития передать полномочия венгерским властям».

Развязка неприглядного спектакля под названием «Карпатская Украина» близилась.

14 марта 1939 г. провозгласила независимость Словакия, и ЧСР таким образом прекратила существование. «Карпатской Украине» ничего не оставалось, как на следующий день провозгласить и свой суверенитет. Волошин телеграфировал в Берлин: «Мы провозглашаем независимость Карпатской Украины и просим защиты у Германского рейха. Одновременно информируем вас, что венгерские войска сегодня, в 6 часов, перешли границу вблизи Мукачево...» Да уж. Опоздал монсеньор с «независимостью».

Однако защиты Германского рейха Волошин не получил, ибо Будапешт действовал в полном согласии с Берлином. Венгерский диктатор Хорти уже имел «добро» Гитлера на аннексию всей Подкарпатской Руси. Не против венгерской оккупации южных склонов и предгорий Карпат была и Польша. Как пишет историк Сергей Лозунько, во время встречи Гитлера с министром иностранных дел Второй Речи Посполитой Юзефом Беком 5 января 1939 года последний пояснил: «Польша… пытается влиять на Венгрию в определенном Гитлером направлении и советует осуществлять энергичные действия, а президент Польского государства заявил перед иностранными дипломатами, что Польша в серьезной ситуации будет помогать Венгрии».

Поводом для «общеевропейского согласия» на оккупацию нынешнего Закарпатья стало наличие в оном пришлых галичанских головорезов, ненавидимых местным населением (кстати, Польша оспаривала и название «Карпатская Украина»: Бек заметил Гитлеру, что «Украина» – это польское слово, которое означает пограничные земли на Востоке, над Днепром). Поэтому Волошину ничего не оставалось, как внять «рекомендации» Будапешта «во избежание лишнего кровопролития передать власть». По словам директора Закарпатского регионального центра социально-экономических и гуманитарных исследований НАН Украины (1996-2000 гг.) профессора И. Гранчака, в исторической литературе нет подтверждения того, что Волошин, прежде чем сбежать в Прагу, «не сумел противостоять давлению руководства штаба Карпатской Сечи, где преобладали террористически настроенные иммигранты. Фактически они были организаторами вооруженного сопротивления, заведомо обреченного на неудачу».

Итак, за чуждую местному населению «Карпатскую Украину» встали в бой (в том числе и на Красном поле под Хустом) «террористически настроенные иммигранты» и остатки чешских подразделений. Потому-то «Карпатская Украина» и просуществовала 29 часов, в течение которых Волошин успел бежать, осев… в Берлине! Там он летом 1941 года, когда Германия напала на СССР, обратился к Гитлеру с письмом, предлагая себя в президенты Украины. Он также советовал фюреру ликвидировать на Украине православную церковь, заменив ее католической, но вновь оказался неуслышанным.

А что касается «террористов-иммигрантов» и «Сечи», то речь идёт о тех штыках, на которых держалась власть Волошина. В 1939 году в Праге вышла книга «Карпатская Украина. Воспоминания и переживания» оуновца В. Бирчака. По его признанию, командование Карпатской Сечи составляли в основном участники террористических акций в польской Галичине, объявленные в розыск. Их руководство ОУН и «бросило на эмиграцию». То есть за карпатские перевалы. Впрочем, после прихода фашистов на Украину, украинские нацисты из Галичины свели с поляками все свои счеты. Военные преступления украинских нацистов.

«Экспансия “заперевальщиков”, вмешательство сечевиков в 30-е годы в политическую борьбу на Подкарпатской Руси стали одним из источников антипатии закарпатцев к галичанам, главные представители которых и после войны поучают “национально несознательных” русинов, как жить, любить “их” Украину, всячески противодействуют восстановлению самоуправления, существующему гражданскому согласию, европейской культуре межнациональных отношений», – писал представитель Закарпатской области, народный депутат нескольких созывов Верховной рады Иван Мигович. Писал ещё до галичанской «революции гидносты» (гимном которой стала «Плине кача» – реквием 1940-х годов по «сечевикам», погибшим на Красном поле).

С победой же Майдана новые «сечевики» стали готовить для оставшихся «недоукраинцев» новые концлагеря.

 

Вместо заключения.

Сегодня среди учёных и политиков нет единого мнения, кем следует считать русинов — отдельным народом или субэтнической группой украинцев. Однако специалисты подчёркивают, что игнорировать тысячи людей, имеющих свой язык и самоидентификацию, как это сейчас делают в Киеве, нельзя. Особенно при том, что изучение их истории и культуры может пролить свет на особенности всего восточнославянского этногенеза. Сегодня учёные затрудняются сказать, сколько в мире людей, считающих себя русинами. Если формально суммировать результаты переписей населения, проведённых в последние десятилетия на территории Украины, Словакии, Сербии, Хорватии, Польши, Венгрии и Румынии, то речь идёт примерно о 55 тыс. человек.

 

Однако активисты некоторых русинских организаций настаивают, что на самом деле к русинам себя причисляют от 1,5 до 5 млн людей, живущих в Восточной Европе и имеющих двойную национальную самоидентификацию.

Впрочем, главный вопрос, стоящий сегодня перед учёными и политиками, сводится даже не к численности русинов, а к тому, кем их следует считать в принципе. Если на территории бывшей Югославии, в Польше, Чехии, Словакии и даже в комитете ООН по ликвидации расовой дискриминации русинов признают национальным меньшинством, то в Киеве их называют этнографической группой украинцев, а за попытки доказать обратное возбуждают уголовные дела. А события начала XX века, когда против русинов был развернут массовый геноцид, в современной Украине вспоминать не принято.

В России, впрочем, об этом тоже мало кто помнит, как и о геноциде армян, понтийских греков, сербов и других православных народов, который имел место примерно в это же время.

До тех пор, пока такие книги как "Терезин и Талергоф"  Василия Романовича Ваврика не будут обязательными для изучения в школах и не станут настольными в каждой российской и украинской семьях, события, подобные геноциду русинов начала XX века могут быть повторены. Ситуация с русскоязычным населением современной Украины тому пример.

 

Источник

Источник

Источник

 

05.07.2019